В свое время К. Маркс и Ф. Энгельс написали знаменательную фразу: «Мы знаем только одну-единственную науку — науку истории». Действительно, для основоположников исторического материализма в человеческом мире не было ничего важнее истории, которая постоянно изменяет страны и народы. Однако значит ли это, что в культуре — например, в отечественной — нет ничего устойчивого, постоянного, позволяющего говорить о наличии фундаментальных смысловых оснований российской цивилизации? Любая модернизация должна учитывать такие основания, если ее инициаторы хотят чего-нибудь добиться.
Сплошной прогресс
Теоретики коммунизма создавали свою науку в середине позапрошлого века, когда в Западной Европе развивалась идеология модерна. Родившись в эпоху Просвещения (ХVIII век), эта идеология перенесла ценностный центр цивилизации с Бога на человека, приписав ему всевозможные добродетели — всемогущий разум, победительную энергию творчества, способность самостоятельного различения добра и зла и т. п. Под пером просветителей и их последователей-модернистов (Гегеля, Маркса и других) история превратилась в торжественный марш прогресса во всех отношениях — непрерывное восхождение человечества ко все более совершенному обществу, свободе, правам человека, технологиям. Были выделены и свои передовики на этом пути, прежде всего Англия, Франция, а затем и США. Царская Россия при этом рассматривалась как тормоз на дороге европейской модернизации — именно в таком духе о ней писали, в частности, и авторы коммунистической доктрины.
Однако гладко было на бумаге, но забыли про овраги. Еще в самом начале проекта модерна, в ХVI столетии, великие европейские писатели Шекспир и Сервантес заметили «нелады в датском королевстве». Освободившийся от церковной опеки гуманистический человек быстро показал оборотную сторону своей новой свободы — в дело пошли яды и кинжалы, сопровождаемые насмешкой над всем прекрасным и высоким. Указанные «орудия прогресса» получили теоретическое оправдание в сочинениях Н. Макиавелли, Т. Гоббса и многих других мыслителей. «Делай, что хочешь» — такова была модернистская мораль, занявшая место развенчанного христианского идеала. Кровавая буржуазная революция во Франции 1789 года воплотила эту мораль на практике.
Красивая оболочка небытия
Значение европейского Просвещения и последовавших за ним революций заключается в том, что они переключили религиозную энергию людей с неба на землю. Нет сомнения, что благодаря подобному перевороту Евроатлантика в эпоху XIX и особенно ХХ веков достигла выдающихся успехов. Англичане и американцы уже в XIX столетии («век девятнадцатый, железный») начали строить «хрустальный дворец», когда-то так поразивший Герцена и Достоевского на всемирной выставке в Лондоне. Замысел этого дворца был поистине вселенским: построить такое общество, наладить такую жизнь, чтобы каждый момент существования человека, от колыбели до могилы, был максимально приятен, удобен и производителен.
По мере развития и укрепления универсально-рыночных отношений западный человек неуклонно утверждал себя как земного бога. Ренессанс, Реформация и Просвещение закрепили — соответственно, в духе, в культе и в мировоззрении — это самообожествление (самодостаточность) европейца/американца, сообщив ему при этом религиозную и культурную санкцию. Только при этих обстоятельствах мог быть нравственно оправдан капитализм — своего рода интернациональная мастерская по производству меновых стоимостей, где гарантированный обмен услугами есть прежде всего результат работы на себя, ради своей выгоды, холодного эгоистического расчета.
Когда мы, русские, восхищаемся западным изобилием и порядком, мы часто забываем, что они куплены ценой превращения человека в «одномерное» существо, в заложника его собственной экономической активности. При виде сияющих огней витрин и иномарок наше сознание отодвигает куда-то в тайники подсознания факт, что эта роскошь практически означает не что иное, как красивую оболочку небытия.
Русское чудо
Надо прямо сказать, что общий товарно-денежный знаменатель человеческих ценностей уже давно бы овладел планетой, если бы не русская революция 1917 года. Речь идет, разумеется, не о марксистской интерпретации этого события. Историко-материалистическая концепция была своего рода теоретической маской, натянутой на очевидный исторический факт, — решительное сопротивление, оказанное православно-русской цивилизацией тотальному наступлению демократии собственников. В начале ХХ века Россия была самой динамично развивающейся страной, с 1905 года в ней фактически была установлена парламентская (думская) монархия, а русские купцы диктовали цены Европе — и все «слиняло в три дня», как выразился В. В. Розанов. Конечно, большую роль сыграла усталость народа от мировой войны, но не только она.
Восемь месяцев Временного правительства показали, что русский человек не согласен воевать за собственность и парламентаризм. Ему подавай всемирную справедливость, за которой крылась бессознательно ощущаемая народом и ясно осознанная теоретиками христианская правда. Как заметил Н. А. Бердяев, Третий Рим стал Третьим Интернационалом. Произошло то, чего не предвидели ни социалисты, ни либералы. В дело вмешалась русская идея — живи не так, как хочется, а так, как Бог велит. Ею — вопреки собственной идеологии — и воспользовались большевики, создав на православно-русской почве крупнейшую державу, спасшую человечество от гитлеровского оккультного рейха и первой вышедшую в космос. Но самое главное — Россия сохранила тот тип человека, для которого денежная (и вообще материальная) мотивация поведения является вторичной, вспомогательной. Ни любви, ни вдохновения за деньги не купишь. И парламент никакой не поможет.
Вторая попытка
Еще раз слом цивилизационной идентичности России был предпринят в начале 1990-х годов переродившейся партноменклатурой, которая решила конвертировать политическую власть в собственность под лозунгом «возврата в Европу». Иными словами, России предложили отказаться от самой себя и принять правила игры иной истории и культуры. Естественно, что из этого вышел только развал великой самодостаточной державы, способной идти по собственному пути и служить своего рода посредником между Востоком и Западом, Севером и Югом.
Если после 1917 года народ лишили веры (замененной религией «общего дела»), то после 1991 года его попытались лишить и нравственно-интеллектуальной жизни, заменив ее футболом и попсой. На Западе цивилизованный мелкий собственник давно свыкся с духовной и культурной «игрой на понижение» (его почти целиком занимает рыночный естественный отбор, повелительно диктуемый господствующим социал-дарвинизмом). Но вот на Руси создание «нового человека» американского разлива никак не удается, как не удается и построение капитализма либерально-парламентского образца. Вопреки мощному — прежде всего телевизионно-рекламному — культу потребительства, русского человека продолжает беспокоить смутное чувство бессмысленности существования в роли «экономического персонажа», навязываемой ему практиками и теоретиками рыночной демократии.
Модернизация с умом
Так или иначе, фундаментальная ошибка современного либерализма заключается в настойчивом стремлении отменить «архаику» нравственно-духовной мотивации человеческих отношений, расчистив место для тотального господства экономико-юридических процедур во всех областях общественного и личного бытия. Если так пойдет дальше, бабушки перестанут воспитывать своих внуков, пока родители не подпишут с ними соответствующий контракт. Контрактная семья, контрактная школа, контрактная армия, контрактная любовь — что еще? Даже с чисто экономической точки зрения финансовые и юридические издержки на поддержание такого образа национального существования слишком велики. Стремясь пристроить Россию на евроатлантический «Титаник», плывущий к неизвестной цели в нравственно-религиозных потемках, наши либерал-демократы не желают задуматься, что ждет этот «корабль тщеславия» уже в недалеком будущем.
Однако неясность избранного курса прекрасно чувствует народ, ответивший на введенный в России культ денег всеобщим воровством и всеобщим пьянством. И это притом что определенная часть нашего населения действительно никогда не жила так хорошо в материальном смысле — во всяком случае в крупных городах.
Сегодня власть критикуют и «справа» и «слева». Для правых она слишком авторитарна, для левых — представляет интересы олигархов. На мой взгляд, проблема в том, что она не формулирует для народа смысл его национально-государственной жизни. По сути, нам предлагают восхищаться яхтами Абрамовича под звуки советского гимна. Однако потребительством (консью-меризмом) русского человека надолго не соблазнишь. Долларовый миллионер в качестве национального идеала (игра «Кто хочет стать миллионером?») — что может быть ненадежнее для российского общественного устройства? Под влиянием либерал-рыночников наше государство становится все более «экономикоцентричным». Оно увлеченно играет на глобальном финансовом рынке, махнув рукой на идеологию, мораль и культуру (одно ТВ чего стоит!). Между тем государственность (даже буржуазно-парламентская) не может и не должна сводиться к экономике, подобно тому, как незавидна судьба человека, целиком подчинившего свое мировоззрение и мораль интересам собственного кошелька.
Заслуга В. Путина и его команды заключается в том, что он восстановил в начале 2000-х годов основные функции государства на фоне тогдашнего засилья «семибанкирщины». Нынешняя — и вполне своевременная — инициатива президента Д. Медведева по модернизации России должна учитывать цивилизационные особенности духовно-материальных отношений в нашей стране, не отдавая ее на откуп сторонникам «рынка без берегов». Крупнейший американский социолог И. Валлерстайн дает современному капитализму 30 — 50 лет жизни. Нынешний мировой финансово-экономический кризис — только одно из проявлений кризиса общецивилизационного. Культура, утратившая различие между духом и деньгами, между истиной и выгодой, между творчеством и обменом, не имеет перспективы.
В качестве утешения для патриотически мыслящего читателя могу заметить, что уничтожить российскую цивилизационную структуру еще никому не удавалось. Ни Петр Великий, ни коммунисты при проведении своих тотальных модернизаций не смогли этого сделать, да и не особенно об этом думали. В отличие от прошлых столетий модернизация ХХI века проводится в условиях информационного общества, когда ключевые направления (парадигмы) исторического мышления и действия достаточно разработаны наукой. Ломать страну через колено не только невозможно, но и бессмысленно, в том числе для самих модернизаторов. Сегодня, как никогда, нам нужны не великие потрясения, а великая Россия — страна мечты, как назвал ее Д. Медведев на недавнем Санкт-Петербургском международном экономическом форуме. После неизбежного в недалеком будущем завершения потребительского (постмодернистского) образа жизни миру понадобится народ, не разменявший свои фундаментальные ценности на отношения вещей, и потому способный продолжить человеческую историю.
Александр Казин, доктор философских наук, профессор
Источник: «Санкт-Петербургские ведомости»
© коллаж ИноСМИ