МКС исполнилось 10 лет

 

Международная космическая станция (МКС) отмечает 10 лет с начала своей работы на орбите: функционировать станция начала 26 июля 2000 года.

МКС — крупнейший научно-технический проект современности. В нем участвуют 16 стран: Россия, США, Япония, Канада, Италия, Бельгия, Нидерланды, Дания, Норвегия, Франция, Испания, Германия, Швеция, Швейцария, Великобритания и Бразилия.


Читать далее МКС исполнилось 10 лет

Россия не забывает своих народных кумиров («The Times», Великобритания)

 

Статья опубликована 24 октября 1980 года

 

Когда умер Владимир Высоцкий, плакала буквально вся Москва. Скоропостижная кончина (ему было всего 42 года) самого известного актера и барда страны, человека, который как никто другой умел подытожить в своих ироничных, сатирических и зачастую дерзких «полуподпольных» балладах надежды и разочарования, боль и радость своих соотечественников, стала потрясением буквально для всех послевоенных поколений советских людей. Не стало их любимого символа, умолк неофициальный голос официально безмолвствующего народа. Высоцкий ушел во время Олимпиады; власти никак не отреагировали на его смерть, да и за рубежом она прошла почти незамеченной. Но с самого дня похорон его могила стала объектом настоящего паломничества: каждый день сюда приходят люди самого разного возраста, из разных слоев общества.

Я тоже побывал там в воскресенье. Это был редкий для московской осени погожий день — синее-синее небо, золотая листва, старые здания, свежевыкрашенные к Олимпиаде, смотрелись празднично под неярким солнцем. Бабушки уже облачились в зимние пальто и теплые платки; своих малолетних подопечных они, как водится, укутали настолько, что те  напоминали переваливающиеся с боку на бок шерстяные мячики. Молодежь, однако, радуясь неожиданной передышке перед долгой зимой, щеголяла в легких куртках и рубашках с расстегнутым воротом.

Вход на Ваганьковское кладбище — самое большое в Москве — расположен на шумной улице, за трамвайными путями. Через массивную кирпичную арку, построенную еще до революции, а сейчас порядком выщербленную и облупившуюся, внутрь лился поток людей с букетами хризантем, маргариток и других осенних цветов, купленных на рынке через дорогу. Там были и стайки молодых людей, словно собравшихся компанией в кино, и старики, пришедшие отдать дань уважения покойным родственникам.

Могила Высоцкого — прямо напротив главного входа — сразу бросается в глаза. Возле ограды — в России принято огораживать могилы — столпилось не меньше сотни людей. Они пытались протолкнуться вперед и вытягивали шеи, чтобы хоть одним глазком взглянуть на целую гору свежих цветов: их сюда приносят ежедневно. То и дело кто-нибудь из молодых людей, размотав целлофановую упаковку, добавлял к этой груде свой букет.

С большой фотографии на поклонников смотрел сам Высоцкий — худощавое серьезное лицо, спокойный взгляд. Кто-то положил среди цветов газетную вырезку с несколькими его стихами — достаточно «безобидными», чтобы их можно было напечатать. Люди переписывали стихи от руки, кто-то щелкал фотоаппаратом, кто-то снимал происходящее кинокамерой. Толпа вела себя тихо, уважительно. И так происходит каждый день уже два месяца. Поклонники Высоцкого, чередуясь, устроили постоянную «вахту» у его могилы.

Место, которое Высоцкий занимал в русской душе, можно сравнить только с отношением французов к Эдит Пиаф. Кстати, он был женат на французской кинозвезде Марине Влади. Его «подпольные» песни по сути так и не получили официального признания, но бард умело балансировал на грани дозволенного. На нескольких официально выпущенных пластинках были собраны «благонадежные» произведения — об альпинистах, дружбе, космонавтах, героях войны. На концертах же он позволял себе более рискованные вещи — исполнял сатирические песенки о неотесанных партийных бонзах и туповатых чиновниках, горькие баллады о жизни заключенных в лагерях (которую он знал по собственному опыту [так в тексте. Высоцкий никогда не сидел в тюрьме — прим. перев.]) и штрафных батальонах на фронте.

Несколько раз он подвергался официальной критике и получал «выговоры» от властей, но Высоцкого защищала его необычайная популярность. Его песни любили даже в КГБ. Кроме того, он прославился ролью Гамлета в либеральном московском Театре на Таганке. Высоцкий умер накануне очередного спектакля по этой шекспировской трагедии, и в гробу он лежал в костюме Гамлета. Таких похорон Москва еще не знала. Тысячи людей собрались возле театра, многие плакали, другие с жаром говорили о его роли в жизни страны. Люди все шли и шли, до самой полуночи, когда их разогнала конная милиция. Власти откликнулись на его кончину лишь коротеньким сообщением в «Правде». Директор Ваганьковского кладбища, однако, получил выговор за то, что выделил для могилы барда участок у самого входа, а не где-то в глубине. Впрочем, как это ни парадоксально, в воскресенье среди «пилигримов» были и армейские офицеры в мундирах, и люди в костюмах с галстуками — представители той самой партийной элиты, над которой Высоцкий добродушно посмеивался.

Россия не забывает своих народных кумиров. На этом же кладбище лежит и другой поэт-бунтарь — Сергей Есенин, ранимый, эмоциональный, сильно пьющий. Он покончил с собой 50 лет назад и на Западе известен в основном как возлюбленный Айседоры Дункан. Его могила тоже стала местом паломничества. Там всегда лежат свежие цветы, вокруг толпятся люди. Так было и в прошлое воскресенье. У надгробья человек в сером плаще снял шляпу и прочел несколько есенинских стихотворений. Собравшиеся зааплодировали. Его сменил другой человек — пожилой, коротко стриженный, с впалыми щеками. Дрожащим голосом он начал наизусть декламировать длинную поэму. Для обоих Есенин и его стихи — неотъемлемая часть их собственной жизни. Как и тысячи других русских, они пришли почтить его память.

Вокруг, без конца и края — могилы, могилы; между причудливыми оградами вьются тропинки. Большинство увенчано православными крестами с косой нижней перекладиной. На более свежих захоронениях — простые каменные надгробия с фотографиями под стеклом и скупыми надписями. Многие заросли сухой травой и выглядят запущенными. Родственники обычно приводят могилы в порядок весной, на пасху — выметают листья, красят ограды и в знак памяти оставляют крашеное яйцо или стопку водки.

На кладбище сохранилась ухоженная действующая церковь; в воскресенье там яблоку было негде упасть. Народ входил и выходил потоком. Среди них были не только беспрестанно крестящиеся старушки в платках, которых можно увидеть в каждой русской церкви, но и немало молодых людей, с интересом оглядывающих богатое убранство и древние иконы. Люди толпились в очереди за свечами, пытались пробраться к алтарю, где пел хор и курился дымок от кадила. Они толкались, как в переполненном советском автобусе. В одном из приделов церкви вот-вот должно было начаться отпевание. В гробах лежали четыре старые женщины, укрытые до подбородка тонкими покрывалами; на лбу — бумажные ленты с евангельскими изречениями. Родные и друзья стояли вокруг со свечами в руках. Подошел священник в черно-золотом облачении; служба началась. Эпохи меняются — но Россия вечна.

Источник: Голос России  Фото с сайта: http://www.hro.org