…Для современного международного сообщества Россия — это какой-то лишний неспокойный элемент, в систему не вписанный, её не определяющий и сам ею не определённый. В этом смысле слова З.Бжезинского о России как о «лишней стране» очень точно характеризуют её восприятие извне. Хотя запрос на историческую Россию есть.
…Де-юре российская государственность не имеет никакой связи с русским народом, и его представителем не является, хотя извне все видят её именно как национально-русскую.
Однако зафиксированный в Конституции государственный статус русского языка позволил ввести понятие Русского мира.
Как считают авторы данной публикации — это первый шаг к понятию о Русской земле — ярко выраженному свойству русской идентичности, уходящему своими корнями в глубокую древность. По сей день оно важно для Русской Православной церкви, являясь обозначением её традиционной канонической территории.
Русская земля — это представление об исторической целостности территорий, входивших в единую Русь киевско-новгородского времени. Утраченное единство этой земли всегда было основным нервом русской культуры. Несоответствие политических реалий сакральному пространству Руси всегда — начиная с XIII века — было вызовом для русского народа. Это та реальность, которой самой по себе уже гораздо больше лет, чем былому единству Руси, однако наша идентичность, само имя Русское, помнит и взывает именно к той эпохе и к её пространствам.
Огромное значение понятие Русской земли может иметь и для интеграционной политики на постсоветском пространстве. На общественном уровне уже давно возник консенсус по поводу интеграционных ожиданий: есть запрос только на сближение с Белоруссией, Украиной, Казахстаном и Приднестровьем. И хотя «своя» Украина видится уже без западной её части, а Казахстан по-настоящему актуален только своим севером — населённой русскими Южной Сибирью, тем не менее, только эти государства видятся частями раздробленной страны.
Сегодня Российская Федерация — страна со «случайными» границами, она нецельная, неполная, ведь эти границы когда-то чертились как внутренние административные. В ней есть совсем инокультурные территории, при этом русские — один из самых больших разделённых народов. Огромные пространства, населённые русскоговорящим населением, находятся за рубежом, а Мать городов русских — столица соседнего государства. И поэтому курс на реинтеграцию для России естественен, от него нельзя отказываться. О нём мечтает и большая часть жителей России, равно как и исторически русских земель соседних государств. Но речь идёт не о восстановлении Советского Союза или Российской Империи.
Русское самосознание отсылает нас ко временам единства Руси и к понятиям её территориальной полноты. Российская государственность с центром в Москве изначально строилась на основании идеологии «собирания русских земель». Восстановление раздробленной Руси — древняя, священная миссия, которую взяла на себя Москва при Иване Великом. В разные эпохи это описывалось по-разному: то как собирание земель Рюриковичей, то как объединение русской национальной территории, то как воссоединение Украины и т.д. — смысл всегда был одним. Несоответствие политических реалий историческому пространству Руси всегда — начиная с XIII века — было вызовом для русского народа.
И сейчас территория исторической Руси, дополненная землями русской колонизации (где русскоязычное население абсолютно преобладает) — вполне актуальная политическая реальность.
Успех российской политики на постсоветском пространстве — это политика собирания Русской земли — пусть не в форме единого государства, но как общего гуманитарного, политического, экономического и военного пространства союзных государств.
По материалам: Олег Неменский REGNUM-Беларусь
