Дискуссия по проблеме взаимодействия России и Запада по вопросу евро-атлантической безопасности была организована Российским советом по международным делам – некоммерческой организацией, созданной по инициативе Дмитрия Медведева через год после занятия президентского кресла. Главой Совета является бывший министр иностранных дел Игорь Иванов.
Приглашённым экспертам и политикам, среди которых были бывший глава Пентагона Уильям Перри, бывший помощник президента США по национальной безопасности Джеймс Джонс, бывший министр обороны Великобритании Десмонд Браун и бывший министр обороны ФРГ Фолькер Рюэ, предлагалось обсудить возможность создания единой архитектуры безопасности с участием России, ЕС и США.
Россия-США: то в жар, то в холод
Подобная идея далеко не нова – её активному присутствию в информационном поле уже больше десятка лет, а её появление было вполне закономерно. После краха системы мироустройства времён холодной войны российско-американское сотрудничество в обеспечении глобальной безопасности напрашивалось само собой. Во-первых, ушла в прошлое идеологическая мотивация противостояния. Во-вторых, оставшиеся без советского «зонтика» страны Центральной и Восточной Европы нуждались во встраивании в новую систему безопасности. И в-третьих, накануне 21 века появились новые вызовы глобальной стабильности: распространение ядерного оружия (вступление первой мусульманской страны, Пакистана, в клуб ядерных держав, ядерные программы Ирана и Северной Кореи), глобальный терроризм, усиление и амбиции Китая, наркотрафик, пиратство и другие.
Однако, несмотря на столь сильную мотивацию для сближения недавних соперников, идея общей евро-атлантической архитектуры безопасности по-прежнему не перерастает в реальную деятельность, живя исключительно в пространстве дискурса. При этом даже в этом виртуальном состоянии данная идея является центральной темой повестки дня российско-американских отношений вот уже много лет.
Сближение России и США после терактов 11 сентября (смягчение американской риторики по Чечне, периферийное участие России в операции НАТО в Афганистане) вскоре сменилось серьёзным похолоданием в отношениях двух стран. После военного конфликта между Россией и Грузией с однозначной поддержкой последней из Вашингтона произошла фактически заморозка отношений и восстановление признаков холодной войны. В этот период Соединённые Штаты приступили к созданию собственной, сепаратной от России системы обороны: было анонсировано создание третьего позиционного района противоракетной обороны (в Польше и Чехии), а также дальнейшее расширение НАТО на Восток (принятие Украины и Грузии).
Инициированная после прихода в Белый дом демократов «перезагрузка» позволила уйти от болезненных тем (расширение НАТО) и решить ряд важных и актуальных вопросов, таких как договор СНВ и вступление России в ВТО.
Более того, в 2010 году на фоне успехов российско-американской «перезагрузки» и громких деклараций Лисабонского саммита Россия-НАТО казалось, что амбициозный план по выстраиванию системы единой российско-американской обороны от новых угроз глобальной безопасности как никогда реалистичен – впервые была озвучена идея объединить российскую и американскую системы противоракетной обороны.
Однако вскоре данная тема столкнулась с рядом противоречий и, более того, стала одной из причин нового витка похолодания в отношениях России и США. Руководство США и НАТО заявило о том, что совместная ПРО невозможна по причине технической несовместимости систем России и Соединённых Штатов. Взамен были предложены лишь варианты периферийного участия России – информационный обмен и раскрытие некоторых характеристик американских противоракет. При этом юридически зафиксировать ненаправленность новой системы против России Вашингтон отказался.
Таким образом, неустойчивый, конъюнктурный характер динамики российско-американских отношений не позволяет приблизиться к предметному обсуждению плана по созданию единой системы евро-атлантической обороны. Периоды потепления коротки, а их повестки, как правило, наполнены решением сиюминутных проблем (борьба с терроризмом в начале 2000-х и договор СНВ в конце 2000-х), что затрудняет инициирование глубокого, с участием широкого круга политиков и экспертов всех заинтересованных стран обсуждения контуров единой архитектуры безопасности.
Другие препятствия
Помимо этого, есть и другие, не менее влиятельные, факторы, играющие против подобных «проектов». Во-первых, это амбиции США. Претензии Вашингтона на лидерские позиции в архитектуре безопасности мира после периода холодной войны противоречат включению в неё кого бы то ни было на паритетных началах. Это отчётливо прослеживается на примере ЕвроПРО, в рамках которой американцы не готовы серьезно идти навстречу России – неудивительно, что предложенные ими условия встречают резкое неприятие в Москве.
Впрочем, в результате мирового финансового кризиса американская администрация демонстрирует готовность на то, чтобы распределить ответственность за глобальную стабильность. По крайней мере, на это указывает состоявшийся уход из Ирака и предстоящий – из Афганистана, а также военная операция в Ливии, в которой роль США была непривычно мала. Есть возможность и того, что Россия тоже может быть включена в это перераспределение ответственности – другое дело, в каком качестве.
Во-вторых, в Европе сохраняются тенденции негативного отношения к России, связанные со стремлением ряда стран укрыться под «зонтиком» Вашингтона. Этот фактор связан с «фантомными болями» (воспоминаниями о советских временах, ушедших в прошлое) и не способствует движению вперед в условиях современного мира.
Таким образом, тема единой евро-атлантической системы безопасности с момента своего появления в повестке дня находится в перманентном кризисе, что в очередной раз проявилось в том тупике, в который, очевидно, зашли переговоры России и США по вопросу ЕвроПРО.
Источник: Голос России
