В последнее время много говорят о действительных или мнимых расхождениях между президентом и премьером по целому ряду вопросов. Не знаю, как обстоит на самом деле, но, на мой взгляд, очевидно, что в области культуры и СМИ вокруг Д. А. Медведева группируются те, кто называет себя (при всех вариантах) либералами, а В. В. Путина поддерживают так называемые консерваторы (опять-таки во многих видах и разновидностях). И вот между ними различие действительно существует. Попробуем разобраться.
О чем спор?
Противостояние консерватизма и либерализма – общемировая проблема. Консерватизм (букв. – сохранение) бывает религиозный, нравственный, эстетический, политический, но общее его значение – приверженность к традиции, сохранение ключевых ценностей соответствующей цивилизации. Что касается либерализма, то он в переводе с латыни означает стремление к свободе, к новизне, к преодолению наличной данности. Таким образом, в оппозиции «консерватизм – либерализм» мы имеем случай типичной двойственности, где старое отрицается новым потому, что само порождает его, а правое отличается от левого только благодаря наличию левого.
Казалось бы, вот оно, разрешение спора: заключите общественный договор между правыми и левыми, между «архаистами» и «новаторами» и двигайтесь дальше в условиях политической, экономической и мировоззренческой состязательности. Именно так поступили в Европе и США, где республиканцы (консерваторы) и демократы (либералы) мирно разделили между собой власть, меняясь местами примерно раз в 4 – 5 лет в процессе избирательного спектакля, чтобы народ не заскучал…
Правда, не все так гладко даже на цивилизованном Западе. За удобство жизни нередко приходится платить ее смыслом. Бесспорным достижением европейской цивилизации стал суверенный индивид как субъект права и культуры, однако утрата таким субъектом духовного содержания привела его к опасным нравственным и политическим опытам со свободой вплоть до союза Фауста с Мефистофелем. Прав был Ницше: для новой Европы Бог умер. Набрав колоссальную производительную динамику, современный Запад переживает завершение проекта модерна – постмодерн. В содержательном плане его характеризует исчерпание абсолютизированной свободы, оказавшейся в религиозной пустоте.
В области социально-политической практики современный Запад гордится своим «открытым обществом», плюрализмом мнений и оценок, однако под флагом гуманистической свободы в постмодернистской культуре фактически происходит отказ от единой мировоззренческой (и тем более религиозной) истины как слишком принудительной, «тоталитарной». Истина в том, что истин много, – вот последнее слово Запада на уровне философской политики и политической философии.
Его стратегии в ХХI веке направлены на сакрализацию прав человека и достижение им успеха (наслаждения, богатства, власти) на Земле, то есть обеспечение элитарного «грешного рая». Такой проект является – и не может не являться – великой утопией: экологический предел природы (ресурсов на всех не хватит) и нравственный коллапс культуры, не различающей больше добро и зло, серьезное и смешное, мужское и женское, полет и падение. Ключевые тенденции постмодерна, будучи продолжены в будущее хотя бы еще на сто лет, грозят опасностью всему человечеству.
Существует, правда, одна тонкость: провозглашая полную свободу человека в рамках закона, западный либерализм не спешит эту драгоценную свободу использовать. Как заметил в свое время ироничный Марк Твен, в Америке есть свобода совести и свобода слова, но у нее хватает ума ими не пользоваться. По своей культурной, экономической и правовой традиции современные евроамериканцы в большинстве своем законопослушны и дисциплинированны. Не буди лихо, пока оно тихо, как говорит русская пословица. Что ж, по-своему это верно. Все дело в том, что такая стратегия плохо работает в России.
Что немцу здорово, то русскому проблема
Слушая наших умных политиков и журналистов-либералов, нельзя не заметить, что все сходится у них в теории, но вот на практике никак либеральная Россия не получается. Недавно они открыто высказались по этому поводу: телеведущий В. Познер заявил, что виной всему русское православие, а чиновник И. Юргенс прямо указал, что главным препятствием для модернизации является сам русский народ.
Как ни странно, отчасти они правы. Нравится нам это или нет, Россия не испытала в полной мере Возрождения, Реформации и Просвещения, через которые прошла романо-германская цивилизация. Одним из существенных отличий православно-русского культурно-исторического типа является отсутствие соглашательства (компромисса) между религиозными полюсами жизни. В отличие от Запада русская духовность делит мир не на три (рай – мир – ад), а на два (рай – ад), а все земное как бы растянуто между божественным и бесовским; особенно это касается богатства, власти и культуры.
«Евангелие процветания» по-русски невозможно. Отечественные «капиталисты» – от Чичикова и Штольца до нынешних компрадоров – всегда представляли капитал именно как силу мировой похоти («оргон»), вожделеющей телесного обладания сотворенной Богом вселенной. Так или иначе, у нас не образовалось нейтральное буферное пространство между консерватизмом и либерализмом, между правым и левым, куда удобно помещаются цивилизованные западные технологии и где так приятно жить.
Россия не Америка и не Азия: она Россия.
Философия общего дела
Итак, либерализм как мировоззрение и политика явно не справляется с «широтой души» человека вообще и русского человека в особенности. Еще полтораста лет назад об этом предупреждали Ф. М. Достоевский и К. Н. Леонтьев, а в ХХ веке русский философ-эмигрант С. А. Левицкий точно заметил, что «либеральная демократия хорошо отвечает разумной сфере в человеке, но она слепа к иррациональным силам в человеческой природе – как в низшем значении (массовое подсознание), так и в высшем (недооценка религиозной сферы)». Расчет на то, что «рыночный» русский человек сам себе выдаст патент на умеренность и аккуратность подобно воспитанному в протестантизме немцу, – это не только экономическая, но и политическая наивность.
Нам смысл жизни подавай, а если нет его (золотые цепи на шее быстро надоедают), то идем гулять кто куда – кто на «Феррари» гоняет по Швейцарии, а кто и соседа своего по ночному клубу… кушает. Вот диагноз опытного современного педагога Нины Иващенко: «Молодое поколение катится к катастрофе глобальной наркотизации, асоциальности, потере всех позитивных ориентиров. Подражатели героям «Бригады», футбольные фанаты, скины – вот что составляет реальную общественную жизнь подростков. Главная причина наших бед – подорванное базовое доверие к миру у наших детей, причем в той или иной степени у всех без исключения».
Русская культура всегда отличалась выраженным противостоянием духовно-аскетического «верха» и материально-индивидуалистического «низа»; по жизни это противоречие проявляется в противоположении отечественного азиатского размаха (пространственного и душевного) и рациональной европейской формы, в которую со времен Петра Великого пытаются этот размах вместить. В любом случае наличие указанных противостояний делает из России как бы исторический опыт, где сходятся без маски главные мировые силы.
И одновременно наша страна – область повышенного риска, где человек не гарантирован в буквальном смысле ни от чего. Даже нынешние «новые русские» в глубине души знают, что они своего рода экстремалы. Национальная буржуазия в России как бы подвешена между храмом и киллером. В отличие от аккуратных немцев и практичных американцев мы одновременно и свободу реализуем «на всю катушку», и «не поступаемся принципами». Тогда и появляются на улицах Петербурга описанные Александром Блоком Двенадцать – то ли апостолов, то ли братков…
Как писал тот же К. Н. Леонтьев, сами национальные недостатки наши (и прежде всего наша безудержность, стремление во всем через край заглянуть) требуют для своего уравновешивания достаточно жесткой государственной дисциплины. Не дай бог видеть русский бунт, от которого никакие ОМОНы не помогут.
Для успеха любого мобилизационного начинания России нужна «философия общего дела», в которое вписана отдельная свободная личность. Пусть это общее дело на данном этапе называется модернизацией – суть не в названии, а в идее, дающей возможность человеку почувствовать задание, выходящее за пределы его краткого персонального бытия.
Тогда Россия действительно способна горы сворачивать. Было бы замечательно при этом, если бы традиционалисты-консерваторы учитывали уникальность каждой человеческой «особи», а либералы-модернисты соотносили права человека с его духовным достоинством. Проще говоря, истина должна стать содержанием свободы, а свобода – условием истины. Тогда и либералам с консерваторами жить станет легче.
Александр Казин, доктор философских наук, профессор
Источник: «Санкт-Петербургские ведомости»
Комментарии