фото с сайта http://dni.ru/ (оригинал ИТАР-ТАСС)
Дни.ру: Павел Руминов, автор первого в России настоящего хоррора «Мертвые дочери», привез на фестиваль «Киношок» в Анапу свою кинозарисовку «Визит мушкетера», в которой на домашние посиделки трех подруг приходит возлюбленный одной из них, одетый как настоящий мушкетер. Эта картина вызвала резонанс на посвященной фильму пресс-конференции, и очередной вопрос журналистов был встречен высказыванием Павла: «Я знаю, что человек должен отвечать, потому что у него есть рот, но почему вы — люди, которые посмотрели «Похитителей велосипедов», кино, которое учит всех быть терпимыми, — так нетерпимы?»
Подробнее о том, что думает режиссер о русской критике, картинах Звягинцева и своем месте в кинематографе, рассказывают Дни.Ру.
— Давайте поговорим о вашем новом фильме «Обстоятельства» — в нем играют «фоменки» (актеры театра «Мастерская Петра Фоменко» — прим. Дней.Ру), что само по себе любопытно.
— Мы через месяц этот фильм закончим. Это фарсовая комедия, в театральном вкусе, немного старомодная. Изначально я хотел работать с театральными артистами, так как это что-то для меня новое. Любовь к староамериканской комедии — это та приманка, на которую я соблазнял свою бывшую жену и вообще хотел, чтобы моей жене был этот фильм понятен, чтобы она смогла держать этот диск дома и смотреть его вечером. Это первый фильм такого рода, который я снял, не пытаясь, как Буратино, прорвать очаг картонный между реальностью.
Там играет Полина Кутепова, Любимов, Миша Крылов, Лена Морозова. И в одной из версий фильма – их две (одна из версий фильма называется «Детективная редакция») – играет прекрасный актер Денис Суханов, он из театра «Сатирикон». Кастинг довольно необычный, вернее, его вообще не было: я ходил в театр, посмотрел очень много пьес, для меня это было отдохновение настоящее после всего этого бреда и шабаша, которые творятся в кино. Та примесь безумия, которая подмешана к прекрасному искусству кино, она запредельна. Захотелось снять такую кинопьесу. Мы месяц флиртовали с Полиной, я пытался обрисовать ей роль, потому что она абсолютно безбашенная – и я убедил ее вопреки всему.
— Почему Полина, а не Ксения?
— Я попал в этот день на спектакль Полины и был уже доволен. Никакого другого объяснения у меня нет – они обе прекрасны и абсолютно равнозначны. Хотя меня обманывают, что Ксения время от времени приходила ее замещать на площадку – у них такая шутка есть вроде бы.
— А о каком безумии вы говорили применительно к кинематографу?
— Кино в нашей стране – довольно мужицкая, пещерная забава. Существует огромнейший конфликт между сутью того, почему ты делаешь кино, и всем этим бредом, который там происходит. Кино привлекает очень много людей — финансистов, авантюристов, разных лихих людей.
— С театром дело обстоит так же?
— В театре проще – там нельзя завоевать массы, нельзя создать суперпродукт. Болезненная коммерческая жилка отсутствует. Представьте, что вы живете идеалами искусства и тянетесь как можете к высоким образцам. Но чем больше вы Бетховен, тем меньше вы нужны.
Мой фильм «Мертвые дочери» вообще с землей сровняли. Ну что же, мне это очень нравится. Это говорит о том, что я как-то существую, дышу. А «Визит мушкетера» – это вообще не фильм, а лаборатория. Мы пробовали вещи безумные: нельзя снять фильм за два дня – мы сняли. В России мы немножко не понимаем, что развитие подразумевает не только создание продуктов, которые ты смотришь и ими наслаждаешься, но и некий научный элемент. Нельзя каждый химический опыт показывать на людях – должна быть лаборатория. И мне кажется, этот фильм интересен — если его правильно смотреть — именно своей лабораторностью. Насколько я лично понимаю кино, он достаточно нормально смотрится.
— Видимо, игра Лены Морозовой, единственной профессиональной актрисы в этом фильме, и натолкнула критиков на мысль, что это именно кино: она играет крупно, театрально.
— Да, но такова она. Группа людей, которые работают со мной, и та философия, которую я культивирую в моих группах, немножко здесь не приняты. Я не собираюсь этот фильм как-то продвигать, мы показываем его очень ограниченно, в третий раз. Он снят на сто долларов, которые мы потратили на еду. Уж за сто долларов, позвольте, можно снять фильм, который необязательно должен очаровывать всех.
— Зачем вы тогда приходите на обсуждения?
— Я пришел на обсуждения, наверное, потому, что не мог не прийти – все-таки пытался что-то сказать.
— Что вам удалось воплотить в «Обстоятельствах»?
— Моя новая картина роскошная, блещет профессионализмом: симфонический оркестр записан специально под фильм, там звучит музыка Мусоргского, роскошный саундтрек Равеля, у меня актеры лучшие. И самое интересное, что один из больших режиссеров благословил меня – и это очень сильно меня вдохновляет. Поэтому мне надо решать, на что вестись – на попытки меня закопать или верить таким вот голосам. Такие актеры захотели работать со мной – они были полны скепсиса, и это был реальный показатель. Я не снимал никогда того, что на этот раз предложил. У меня был бэкграунд из того, что я есть. Людям нужно понять, что если я снял одну картину «Мертвые дочери», у меня есть еще двадцать таких картин, которые мне не давали снимать.
— Вы не пытались это объяснить каким-то образом?
— Диалог практически невозможен – в нем отказывают, несмотря на то, что все из плоти и крови. Я художник, я не могу делать кино, как сериалы, думая о том, как бы кого не потревожить. То, что называют развлекательным кино, не тревожит, не злит, оно никакое. Какими бы ни были успехи коммерческих фильмов, мы не замечаем, что жизнь становится лучше, что владельцы кинотеатров становятся счастливее, что люди улыбаются — мы не чувствуем качественных человеческих изменений. Если их нет, каким же мне надо быть идиотом, чтобы стремиться делать правильные фильмы – я что, играю в компьютерную игру? Я что, борюсь за рейтинг?
— Почему вы ведете блоги, ведете параллельные проекты? Вам тесно в кинематографе, не хватает языковых средств?
— Я пытаюсь понять, как ребенок, что такое жизнь, на что ее можно потратить и можно ли быть в своем уме во время жизни. И вообще как могут люди жить и умирать. Меня это интересует как отца, потому что я должен говорить это сыну, так как все остальные темы нахожу немного надуманными.
Людям трудно поверить, что во мне есть некий порыв благородства и ответственности. Через Naked cinema прийти к возможности неожидания от кого-то поддержки… Может быть, я через некоторое время приду к спасению чьей-то души – об этом сложно сейчас говорить. Я пытаюсь двигаться, чтобы не сдаться окончательно. Нужно бороться со скепсисом тех, кто ждет хорошего кино.
— У вас разве нет скепсиса по отношению к тем, кто снимает сейчас кино?
— Мне неинтересно кино. Я думаю, что никакого кино нет. Критики пишут скучно. Вот мой сценарий «Мертвых дочерей» купил Голливуд, второй сценарий — «Обстоятельства» — тоже. Я бы хотел, чтобы «Обстоятельства» были моим англоязычным дебютом. Если бы критики приходили на съемочную площадку, они бы поняли, что надо отдавать больше энергии, света, и меньше упражнялись бы в остроумии. Я не фестивальный режиссер и не коммерчески успешный. Я свыкся с тем, что я — это я. Я изощрен до предела. Ограничения сыпятся градом – ты никому не нужен. Я герой фильмов Кроненберга, мутант такой. Но я верю, что кино может давать энергию жизни.
С последним фильмом Звягинцева как вышло. Злые языки за глаза говорят: мол, какой-то там идиот. Я с ним встречался, с ним интересно — и это жизнь. Чувствуя это, я симпатизирую фильму, даже в какой-то момент, когда мне скучно или я с чем-то не согласен, мне хватает разума или любви, чтобы быть внимательным. Все-таки для образа нашего кино Звягинцев что-то сделал.
— То есть в кинематографе русском все в порядке?
— Если никто вообще ничего не находит в русском кино, что вы все этим занимаетесь? После неуспеха «Мертвых дочерей» я заморочился: прочел критику от античности всю. И везде одна и та же история. Вот пишет критик Стасов: «Почему Репин не изучил новейшие труды немецких океанографов, прежде чем написать Садко с флорой и фауной, которых там быть не должно? Почему Верещагин иноземцев рисует? Где русский солдат? Почему так много крови? Почему так мало крови?» Когда появился Сократ, все продолжали мочить друг друга мечами. Мы существуем, потому что миллионы людей погибли. Если бы не было войны, нас бы с вами не было. Философия – это всего лишь ехать по дороге и смотреть, куда ты едешь.
Комментарии