«Классический композитор — это безумец, сочиняющий вещи, непонятные для своего поколения». Так говорил Сергей Прокофьев – гениальный русский композитор, чье 120-летие со дня рождения отмечается 23 апреля
Однако точно ли юбилей русского классика приходится на 23 апреля? Вовсе нет: это число – выдумка самого композитора, утверждает автор новейшей биографии Сергея Прокофьева, вышедшей в 2009 году в серии «Жизнь замечательных людей». Книгу написал поэт, прозаик и культуролог Игорь Вишневецкий. По его мнению, в жизнеописании Прокофьева много мифов, которые часто творил он сам, в том числе и в своей «Автобиографии».
«Мы официально празднуем один день рождения, в то время как он есть изобретение самого Прокофьева и во всех документах записан другой, на несколько дней позже: 27 апреля, — рассказал Игорь Вишневецкий в интервью «Голосу России». — Зачем Прокофьев это делал? Жизнетворчество! «Автобиография» это продукт собственного прокофьевского творчества. Всякий человек рассказывает о своей жизни по-своему. Но есть жизнь человека, какой она видится ему самому, и есть другая, основанная на стороннем видении. Если говорить о таком гениальном художнике, как Прокофьев, мы вполне имеем право на его биографию, которая будет основываться на документах, фактах».
Одним из застарелых мифов было представление о Сергее Прокофьеве как о человеке, которого всерьез мало что интересовало в жизни – кроме музыки и, добавим, литературного творчества, а также игры в шахматы. Между тем Прокофьев, о чем напоминает Игорь Вишневецкий, прекрасно разбирался в политике. И, что может показаться удивительным, будучи авангардистом, композитором крайне левых взглядов в искусстве, он отнюдь не разделял такие же взгляды в политике.
Стоит, кстати, напомнить, что вскоре после русской революции 1917 года Прокофьев покинул Россию – обосновался сначала в США, затем во Франции и в общей сложности отсутствовал «дома» 18 лет. Правда, наряду с выступлениями в Америке, Японии и особенно широко в Европе он трижды приезжал с гастролями и в СССР. Развеивая представление о том, что авангардизм предполагает политическую левизну, Игорь Вишневецкий приводит следующие доказательства:
«Начать хотя бы с того, какую позицию Прокофьев занимал относительно происходившего в России в 1917 – 1918 годах. Позиция была достаточно четкая: он не принимал происходившего, считал катастрофой космического масштаба. И если это знать, то становится ясным место в творчестве композитора таких сочинений, как кантата «Семеро их». Она — своего рода акт заклинания сил, которые, на взгляд Прокофьева, вышли из-под контроля. Он считал, что исполнение этого произведения может исправить миропорядок. И интересно интервью Прокофьева одной американской газете по его прибытии в США в 1918 году, в котором он прямо говорит, что, чтобы навести порядок в России, нужна хорошая, примерно многотысячная, армия. Он буквально ратует за интервенцию во время Гражданской войны в России. Знание такого текста сразу разрушает многие привычные представления о Прокофьеве и освещает другим светом и причины, по которым он вернулся на родину, и ту музыку, которую он писал, когда вернулся».
Условиями возвращения Сергея Прокофьева в Россию было, с одной стороны, его официальное прощение за интервью зарубежной прессе в период Гражданской войны, а с другой – разумеется, обещание, что подобных высказываний не последует никогда. Прокофьев был уверен, что дома он будет более востребован и даже популярен, и не ошибся.
Каким он был в пору начала своей «новой жизни», вернувшись в Россию в 1936 году, можно представить по воспоминаниям Святослава Рихтера – великого пианиста и исполнителя прокофьевских сочинений. «Как-то в солнечный день я шел по Арбату и увидел необычного человека, — пишет Рихтер. — Он нес в себе вызывающую силу и прошел мимо меня, как явление. В ярких желтых ботинках, клетчатый, с красно-оранжевым галстуком. Я не мог не обернуться ему вслед — это был Прокофьев». В сравнении со своими русскими коллегами Сергей Прокофьев долгое время находился на некоем «особом положении», — рассказывает Игорь Вишневецкий.
«По некоторым сведениям вплоть до 1938 года он продолжал заполнять документы, связанные с жизнью за рубежом, которые давали ему двойной статус. Известно, что Прокофьев сохранял очень крепкие связи с друзьями и коллегами за пределами Советского Союза, и эти связи были бесперебойными практически до 1947 года. Вот когда стало разворачиваться то, что впоследствии получило название «холодной войны», — вот тогда эти связи несколько осложнились. Тем не менее композитор продолжал достаточно регулярно получать вырезки из зарубежных газет и журналов об исполнении своих произведений, сохранял деловую переписку».- сказал Игорь Вишневецкий.
СкачатьО том, что новая жизнь Сергея Прокофьева – лауреата нескольких Сталинских премий, — была такой уж безоблачной, говорить, конечно, не приходится. Достаточно напомнить разгромное советское «постановление о формализме в искусстве» 1948 года, после которого было наложено вето на многие произведения лучших композиторов, в том числе Шостаковича и Прокофьева – вплоть до его смерти в 1953 году.
До сих пор творчество «хрестоматийного классика» Сергея Прокофьева скрывает ряд белых пятен. Да, известны и 8 его опер, в том числе величественная «Война и мир» по роману Льва Толстого. И столько же балетов, включая не сходящий со сцен спектакль «Ромео и Джульетта». Исполняются и все семь симфоний, и все девять инструментальных концертов, звучат кантаты и множество камерных сочинений. А все-таки перечисление лакун и того, что еще ждет правильного издания, занимает целые четыре страницы в книге Игоря Вишневецкого! И, как замечает исследователь, «есть еще связанные с Прокофьевым сюжеты, которые не проговорены до конца».
Источник: Голос России
Комментарии