Чтобы увидеть, как выразился один поэт, темную долину жизни и человека в ней, нужно подняться на холм и посмотреть оттуда. С высоты виднее. Посмотрев со стороны на все человечество, можно где-то по-новому увидеть в нем себя. О том, как меняется наше общество и человек в нем, мы решили поговорить с профессором, доктором философских наук, PhD (Monash, Australia)Олегом Донских
— Олег Альбертович, сегодня антропологи говорят о таких явлениях, как «виртуальная социализация», «поколение I», или цифровое поколение… Получается, мы все больше живем в «компьютерном мире», нежели в реальности. К чему это ведет?
— Знаете, в свое время Платон очень резко выступал против книг, считая, что они испортят память, люди перестанут нормально запоминать, изменится характер общения. У Аристотеля, который собирал книги, было полупрезрительное прозвище — «читатель». На самом деле, книги появились очень поздно, гораздо позже письменности — книжной культуры не было очень долго, хотя письменность существует уже 5 тысяч лет. И в этом кардинальном переходе от устного общения к книгам Платон видел опасность. Сейчас наступает эпоха перехода от книг к компьютерам и интернету. Жечь, ломать компьютеры при этом совершенно бессмысленно. Так же, как библиотеки — ну сожгли в свое время Александрийскую библиотеку, и что? Хотя, с другой стороны, сегодня есть явления, которые вызывают тревогу. Например, наша речь стала ужасной, хороших речей просто не слышно… Знаете, как готовились выступления в античности? Я сейчас читаю учебники подготовки античных ораторов: что они умели делать — нам и не снилось! И масса других явлений уходит.
— Как меняется само общество, когда сетевое общение, например, становится для человека не менее важным, чем обычное? Когда человеку оказывается проще не обременять себя семьей?
— У нас общество атомизируется, и семья утрачивает те функции, которые она имела: защита, поддержка всегда шла от родственников: свой — своему — поневоле друг. Сейчас люди полагаются больше на государство: наглядный тому пример, когда государство заставляет отца платить алименты на его же ребенка — это дикость, вообще говоря. А с другой стороны, и семья у нас теперь такая «легенькая» — ну «сходила замуж» один-два раза, теперь думает: может, третий раз сходить? Общество стало другим. И получается, что человек может рассчитывать только на себя. Например, на Западе трехпоколенная семья вообще исчезает: бабушки и дедушки не имеют отношения к внукам, живут сами по себе. Это хорошо или плохо? Думаю, что не очень хорошо. И для внуков, и для бабушек.
— То есть, если мы сегодня говорим о прогрессе, то подразумеваем, в первую очередь, научно-технический прогресс. Человеческих отношений он мало коснулся. А что, на ваш взгляд, происходит с культурой?
— Ну что… Мне уже три раза на экзамене отвечали, что «Черный квадрат» написал Леонардо да Винчи. Живописи, классики студенты почти не знают.
— Хотя, казалось бы, все доступно… Интернет дает колоссальные возможности.
— А вот это именно потому, что доступно. Знаете же, что говорят «о сырьевом проклятье» России… У нас есть все. В Японии нет ничего. Когда все доступно, теряется ценность этого. Я помню начало 70-х: кто-то достал книжку в сам-издате и дал вам ее на ночь — точно ночь не будете спать. А она стоит сейчас на полке и никому не нужна, она не дефицит. В этом смысле доступность играет негативную роль.
Сегодня и русскую классику уже никто не читает, а это единственное основание, на котором можно строить нашу отечественную культуру. И получается, что у нас либо квасной патриотизм самого убогого пошиба («мы лучше всех!»), либо просто абсолютное равнодушие. Я помню, как однажды дал задание студентам рассказать про районы Новосибирска — так ребята с энтузиазмом прошли по районам, подняли историю, сделали фотографии. И начали по-другому относиться к городу: они увидели, что здесь есть история, которую делали их предки. А если история не известна совсем? Когда я спрашиваю, «а когда на Руси было иго?», и молчит целая группа — это грустно. Если человек не знает своей истории, литературы, то он в принципе к своей культуре не приобщен никак — именно эти знания ее формируют.
— Россию часто сравнивают с Америкой. Мол, у нас и интеллект выше, и духовности больше. А Михаил Задорнов как-то сказал, что «Америка — это тело, а Россия — это дух». Вы согласны с этим?
— Задорнова, конечно, приятно слушать, но, во-первых, мы уже знаем не намного больше, и потом Америка очень разная… Кстати, у них есть прекрасные музеи, биб-лиотеки — что такое университетские библиотеки в Америке и у нас? Это небо и земля. Духовность это или не духовность? Знаете, студенты Гарварда тоже терпеть не могут образ среднего американца — это однозначно. Поэтому сравнения здесь весьма субъективны. Как и человек, каждое общество больно по-своему.
— Можно ли думать об «исцелении» общества без понятия Бога?
— Я убежден, что без представления о Боге никакая культура никогда не существовала — я это знаю из истории культуры. Это Альфа и Омега. Для того чтобы создавать культуру, нужны сверхусилия — не просто усилия, направленные на выживание, а сверхусилия гениальных людей. И очевидно, что их можно прилагать, только если ты ощущаешь присутствие чего-то высшего, чего-то «сверх». С другой стороны, представьте себе человека, который заботится только о самом себе, живет только для себя… Рано или поздно наступает момент, когда он задумывается — а зачем все это? И мы снова возвращаемся к понятию Бога. Сейчас возможностей для духовного роста больше, потому что человек свободен от тяжелого рутинного труда, а с другой стороны, это страшно расслабляет. Люди просто убивают время.
— Как вы думаете, насколько в России люди не знают, ради чего жить?
— Вы знаете, Россия всегда отличалась неким внутренним поиском смысла. Я сталкивался с этим в самых разных ситуациях и думаю, что это остается до сих пор. Хотя во многом и утрачивается из-за постоянного отупления нашего народа. Например, я считаю, что телевидение у нас просто преступное. Ну скажите, как можно относиться к женщинам, если для них и с их участием непрерывно рекламируются прокладки, средства от запоров и против прыщей? Ни в одной стране такого нет, это немыслимо. Или взять ЕГЭ — я знаю про него практически все, потому что являюсь председателем областной комиссии по приему ЕГЭ по обществознанию. Вместо того чтобы знать предмет, его надо вызубрить. Это страшно. Я издаю журнал «Идеи и идеалы», и мы там провели круглый стол на тему образования. Так один из наших участников прямо сказал, что то, что у нас есть в образовании сегодня — это заговор взрослых против детей. Я не знаю, сможет ли страна это пережить, если все и дальше будет продолжаться в таком же духе.
— А ведь для России всегда составлялись самые оптимистичные прогнозы… Как тут не вспомнить рассуждения некоторых наших мыслителей о том, что именно «Россия спасет мир», станет «духовной колыбелью новой цивилизации»…
— Что-то подобное говорили славянофилы, но очень аккуратно: они писали, что России это дано, но она пока не соответствует этому идеалу… А будет ли? Как сказал Владимир Соловьев, «об этом знает только Бог в вечности». Но давайте подумаем, а что хорошего мы сейчас можем показать тем же немцам? Я не знаю.
Самый позорный факт, который я знаю про Россию, это то, что у нас больше миллиона брошенных детей при живых родителях. Что может быть хуже? Я иногда спрашиваю своих студентов: как вы считаете, такая страна должна выжить? Она заслуживает этого? Ведь это же страшно. Я уже не говорю о том, что за деньги, за квартиры сегодня можно убивать пенсионеров… Великий анархист П. А. Кропоткин, споря с Дарвином, написал книгу о взаимопомощи у животных. Так вот с этого человечность и начинается.
— Если вернуться к вопросу атомизации общества, в том числе российского — к чему мы идем?
— Во-первых, к тому, что у нас будет много одиноких людей. Контакты между ними будут быстрыми, недолгими, ни к чему не обязывающими, потому что все экономически самодостаточные, объединяться не нужно. Но если посмот-реть глубже, то мы увидим общество рабов, поскольку будет диктатура того, кто всю эту массу обеспечивает. Но с помощью виртуальных средств можно убедить людей, что они самые свободные, что они сами все решают — выбирая то, что им дают, на самом деле. Если в пределе, то такое общество будет выглядеть очень убого.
— Мне очень импонируют идеи возникшего в литературе геосимволизма, провозгласившего: Жизнь, Любовь, Бог! Речь идет о возврате основных общечеловеческих ценностей… О том, что Жизнь должна быть воздвигнута над культом смерти и т.д.
— Действительно, эти ценности надо возвращать, потому что без них общество существовать не сможет. Православие сейчас пытается что-то делать — я не знаю, достаточно ли этого. Потому что у нас очень большие искажения в обществе. Кроме того, идет постоянная утечка мозгов — ни одна страна не может себе этого позволить, а мы можем. Но если люди, которые могут создавать эти самые ценности, уходят, то что тогда? Мы остаемся или мы исчезаем? Я не говорю физически. Просто очень спокойно этой страны не будет через 50 лет, и все. Я не пессимист, но то, что я вижу, меня не радует. Например, эта жадность, эти грабительские цены на квартиры — ну не может человек купить квартиру за два миллиона, если он получает 15 тысяч! Или другое: как расценить тот факт, что за время кризиса количество олигархов в нашей стране увеличилось в два раза? Это значит, что механизмы выкачивания денег есть и продолжают работать… Кризис на них не повлиял.
Если говорить о литературе, с которой вы начали вопрос, то сейчас в России она не является духовным лидером. После Александра Солженицына у нас нет писателя, который воспринимался бы как авторитет. Да, есть Букеровская и другие литературные премии, кого-то награждают, но это стало некой элитарной культурой — культурой для редких интересующихся и для самих же авторов.
— Олег Альбертович, у страны бывают периоды смуты, возрождения, периоды перехода… Как вы думаете, где мы сейчас?
— Считается, что мы живем в переходный период — правда, мне непонятно, к чему переход. Это не смута, потому что минимальный порядок в стране есть, самым необходимым мы обеспечены. Но и возрождением я это назвать не могу, потому что не вижу, чтобы что-то возрождалось. Я говорю именно о культуре. И здесь у нас, скорее всего, даже не застой, а стагнация, то есть медленная деградация. Единственная надежда на то, что добра в жизни больше, чем зла. Иначе жизни бы уже не было.
Источник: Голос России
Комментарии